Леонид Архангельский и философия огня

«Булат это и наука, и тайна, и большое глубокое море».
Леонид Архангельский

В мастерской Леонида Борисовича Архангельского царит особая тишина, нарушаемая лишь мерным звоном молота и дыханием горна. Пахнет древесным углём, в воздухе клубится сизый дым, а свет от раскалённого металла ложится на стены, словно отблески далёких звёзд. Здесь прошлое встречается с будущим: древние секреты булата и дамаска оживают в руках человека, который когда-то стоял у истоков космических проектов. Мы встретились с прославленным российским кузнецом-клиночником, членом Союза художников СССР и вице-президентом Российской гильдии кузнецов накануне выставки «Ножевая культура», чтобы поговорить о том, как космос и кузница оказались звеньями одной цепи.

— Леонид Борисович, вы начинали карьеру в космической отрасли. Как произошёл поворот от термодинамики и проектов «Буран» и «Мир» к кузнечному делу?

— Ещё в студенческие годы мне попалась на глаза статья профессора Олега Дмитриевича Щерби «Тайны булата». Она задела меня за живое, проникла в самое сердце. После института я получил престижное распределение, работал на Байконуре, но зов булата не утихал. Когда впервые увидел, как на дамасской стали проявляется узор, испытал чувство первооткрывателя. С того момента дорога вела только к кузнице.

— Вы помните свои первые шаги в ремесле?

—На первом фестивале кузнецов я представил нержавеющий дамаск. Коллеги удивлялись: «Такого не бывает!» В СССР о булате знали очень мало, книги были редкостью, хранились в строжайшем секрете в Ленинской библиотеке. Я собирал информацию по крохам и опирался на фундаментальные знания, полученные в институте. Поэтому часто вспоминаю закон Кирхгофа: «Нет ничего практичнее хорошей теории». В 1988 году я ушёл с производства и полностью посвятил себя ковке. На Лосином острове обустроил первую мастерскую.

— Ваша мастерская — маленький мир. Что в ней главное для вас?

— Для меня молот — не инструмент, а партнёр, как лошадь для пахаря. Он задаёт ритм, дыхание работы. Пресс, наковальня, горн — это не бездушный набор инструментов, а живой «организм» мастерской, вокруг которого строится вся работа. Огонь — душа кузницы. Я пробовал разное топливо, но больше всего люблю древесный уголь: он горит мягко, чисто, даёт светлое тепло. Для специальных задач я использую газовый горн: заготовка в нём прогревается равномерно, и есть меньше риск пережечь металл. Когда подносишь заготовку к горну, металл начинает светиться — от вишнёвого оттенка до белого. В этот момент чувствуешь себя не просто ремесленником, а свидетелем рождения новой материи. Для меня важна не только практичность, но и настроение при работе. Я же не промышленник, не серийник. Мне важен процесс и состояние души.

— Чем булат отличается от дамаска – не только технически, но и философски?

— Технологически булат и дамаск – две совершенно разные грани мастерства: булат рождается в тигле. Это словно глубины океана: таинственная структура, которую можно изучать всю жизнь. Дамаск же — это игра слоёв, мелодия, сотканная из множества голосов. Если булат сравнить с водкой — крепкой, прямой, бескомпромиссной, то дамаск — это вино, богатое на оттенки. Но важно помнить: узор — это не просто украшение. По рисунку можно прочитать химический состав, способ ковки и даже характер стали. Чистый, ясный узор говорит о правильной работе. Мутный — о грубости и ошибках. Слишком закрученный узор часто скрывает слабую структуру Настоящий клинок — это единство красоты и прочности.

— Вы – учитель и пример для многих. Что главное для ученика?

—  Передача мастерства – мой долг. А главное качество, которым должен обладать ученик – решимость. Купить наковальню, разжечь горн, взять железочку в левую руку, молоток в правую — и начать. Это и есть первый шаг. Многие отступают, выбирая более надежный путь, но истинный путь мастера требует упорства, несмотря на любые трудности. Я рад, что моя дочь Мария продолжает моё дело. Ей пришлось пройти через трудности, ведь женский путь в кузнечном ремесле особенно тяжёл. Но она доказала, что и это возможно.

— Сегодня появились новые технологии: порошковые стали, 3D-печать. Как вы их воспринимаете?

— Можно «напечатать» клинок — он будет острым, красивым. Но в нём не будет души. Для мастера кузнечное дело — это не просто ремесло или искусство, а долг, жизнь и служение. Жизнь человеческая — это служение, во-первых, Богу, во-вторых, людям, но через них опять же Богу. Деньги сами по себе не являются целью, они — средство, чтобы делать что-то полезное и служить обществу.

— Как вы видите будущее кузнечного ремесла в России и есть ли у Вас планы на завтра?

— Планов нет. Я иду, как иду: кую, исследую, снимаю видео, делюсь тем, что знаю. Пока могу говорить и показывать — буду это делать.

— Что дает участие в выставках кузнецу, кроме демонстрации работ?

Я ушёл с выставки «Клинок» и понял, что мастеров уже почти не осталось, когда увидел, что много хорошего ремесла, но нет искусства.  Раньше мастера охотно посещали выставки, делились секретами, вдохновляли друг друга, оценивали работы коллег. Сегодня большинство видит лишь массовое производство и быструю прибыль, интерес к выставкам и обмену знаниями угас. Я уверен, что возрождение кузнечного искусства возможно лишь при сочетании двух условий: накоплении знаний и росте среднего уровня дохода населения.

Чтобы я пошёл на выставку, вокруг должен быть свет. Люди должны различать тона в твоей работе, ценить мастерство.

– Леонид Борисович приглашаем Вас посетить нашу выставку «Ножевая культура», которая пройдет с 14 по 16 ноября 2025 года в выставочном комплексе «Патриот ЭКСПО». Главная цель этого проекта — популяризация ножевой культуры, а не извлечение прибыли.

– О, да, это интересно! Я помню, что когда-то меня критиковали за участие в другой выставке, сказали, что я гнусный предатель, когда я пошёл на первую выставку «Арсенал». Я ответил: это новое дело, я должен поддержать своё имя. Пусть оно новое, но я должен участвовать.

— И напоследок: кто такой настоящий мастер?

— Если у человека нет призвания и духа, он не мастер, а просто специалист. В кузнице сходятся физика и интуиция, строгая наука и вдохновение. Булат и дамаск — лишь формы. Главное — рука, что держит молот, и ум, который слышит голос металла. Кузница Леонида Архангельского похожа на вселенную в миниатюре. Здесь гул молота напоминает биение сердца, а свет от раскалённого клинка похож на пламя звезды. В этом пространстве металл становится зеркалом мастера, его знаний и чувств. И именно здесь рождаются клинки, которые способны резать не только материю, но и время — сохраняя связь поколений и напоминая: без духа и призвания мастерства не бывает.