Не так-то просто перехитрить хитреца, коим является Дэвид Линч – режиссер, который нахраписто порошит глаза и искусствоведам с профессорскими степенями, и дотошным кинокритикам и не менее дотошному брату нашему зрителю. Главный сюрреалист всея Голливуда, сродни Дедалу, что проектировал Кносский лабиринт, вот уже сорок с гаком лет возводит хитроумные фильмы-загадки, запутанные похлеще обители грозного Минотавра. Можете смело пустить пряжу Ариадны на вязаные свитера да шарфики – ребусы дедушки Дэвида надобно решать умозрительными методами, а не с помощью артефактов из античных сказаний.
Содержание
- Виражи на Затерянном Шоссе
- Будьте осторожны со своими желаниями
- Два плюс два не всегда равняется четырем
Его цитируют и боготворят словно Фредди Меркьюри, ненавидят и обвиняют в пустословии подобно Лакану, исследуют и конспектируют аки Альберта Эйнштейна. Любим одними и презираем сотнями, Линч слыл неимоверно претенциозным художником. Пускай в послужном списке постановщика не нашлось места для кино разряда «с друзьями под пиво» (разве что кроме «Дюны» и «Простой истории»), однако глупо было бы отрицать, что ваятель сновидений, транслируемых в кинотеатрах со скоростью двадцать четыре кадра в секунду, обделен талантом или, как минимум, впечатляющими производственными навыками. Сразу видно, курсы по живописи и скульптуре в Пенсильванской академии искусств даром не прошли.
Двадцатого января 2021 года Линч отметил семьдесят пятый по счету день рождения, что послужило лишним поводом отправить в повторный прокат «Малхолланд драйв» – ленту, удостоенную приза за лучшую режиссуру Каннского кинофестиваля 2001-го (на пару с «Человеком, которого не было» братьев Коэн). Оставаться в стороне нам претит, потому команда Stone Forest решила покопошиться во внутренностях психоделического неонуара двадцатилетней давности, дабы вспомнить, за что мы так ценим творчество седовласого любителя кофе, выкуривающего по три дюжины сигарет на дню.
Виражи на Затерянном Шоссе
Изначально «Малхолланд драйв» задумывался как многосерийный проект вещательной сети ABC. Совет директоров одного из самых влиятельных телеканалов США боялся расставаться с Дэвидом Линчем. Как ни крути, а в начале девяностых он совместно с писателем Марком Фростом подарил миру «Твин Пикс» – шоу, разделившее летопись американского ТВ на эпохи «до» и «после».
Параноидальные изречения «Совы не то, чем кажутся», «Огонь, иди за мной» и извечный вопрос «Кто убил Лору Палмер?» не только превратили заглавие «Твин Пикс» в имя нарицательное, но и доказали жадным до рейтингов медиамагнатам, что многогранные авторские произведения таки пользуются спросом простых смертных. Вездесущий мистицизм, тонны недосказанностей, килолитры кофеина, детективные расследования за гранью разумного и живописные леса американо-канадской границы сделали свое дело – за злоключениями агента Купера с упоением следили десятки тысяч человек по всему земному шару («закадряк» сериала на наш родимый представлял РТР).
Съемки первого эпизода «Малхолланд драйв» продолжительностью в два часа стартовали зимой 1999 года. Уже через шесть недель после выхода актеров на площадку итоговая версия «пилота» лежала на столе руководителей ABC. То ли к сожалению, то ли к счастью лица начальствующие этот вариант отвергли, сославшись на его крайней степени неудобоваримость. Грезящие об очередном «Твин Пиксе» телевизионщики банально не смогли обмозговать сложносочиненный триллер про инфернальщину, что скрывает за собой глянцевый лоск залитого солнцем Лос-Анджелеса.
На борту остались: штатный композитор Линча Анджело Бадаламенти, витиеватый сценарий, сомнамбулическая атмосфера и обворожительные старлетки на главных ролях. Придать «белому шуму» пришлось любые намеки на вразумительность происходящего по ту сторону экрана, а это никак не вяжется с речами Карла Маркса о том, что «капитал избегает шума, брани и отличается боязливой натурой». Теперича кина не будет. Трансляцию «Малхолланд драйв» забраковали окончательно и бесповоротно.
Тем не менее, Линч не забросил материал, отснятый за казенные восемь миллионов долларов. Мы не можем сказать наверняка, при каких обстоятельствах муза посетила старину Дэвида и нашептала на ушко идею о превращении отвергнутого «пилота» в полный метр – в калифорнийской забегаловке Bob’s Big Boy, где режиссер ежедневно учинял геноцид кофеина в промышленных масштабах, или в стенах его прокуренной личной мастерской. Но факт остается фактом: в один прекрасный день Линч выпорхнул из офиса французской StudioCanal с перелопаченным сценарием подмышкой и чеком на семь миллионов в кармане пиджака. А там до каннского побережья и почестей на «Оскаре» с «Золотым глобусом» как рукой подать.
Будьте осторожны со своими желаниями
Чем же цепляет «Малхолланд драйв»? Почему профильная пресса глаголила о нем на каждом шагу, а персона Линча, и без того не обделенная вниманием ушлых журналюг, оказалась во главе движения киношников-постмодернистов. Обогнать удалось и рефлексирующего по национальной трагедии биполярной Германии Вима Вендерса, и аскета Питера Гринуэя, и великого-могучего Мастодонта Провокации Ларса фон Триера? Давайте разбираться.
Или не давайте. Описывать «Малхолланд драйв» в привычных коннотациях – дело гиблое. С одной стороны, сей фильм вполне себе вписывается в линчевский универсум: рваное повествование, искусственность визуального ряда, ярко очерченная тактильность декораций, а также вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Китчевый нуар «Синего бархата» – получите и распишитесь. Когнитивный катабасис «Человека-слона» и «Головы-ластика» – тут как тут, экзистенциальным ужасам в нашем полку рады. Противопоставление выхолощенного урбанизма и оккультного террора как в «Шоссе в никуда» – кто бы сомневался. Обошлось разве что без вишневого пирога и страстей по Элвису Пресли.
В то же время «Малхолланд драйв» раскрывается зрителю совсем уж окольными путями. Неделимые кванты вполне поддающегося классификации киноязыка Линча расщепляются на новые, доселе невиданные элементарные частицы, которые пересобираются в обособленную кинематографическую грамматику. Семантика этого диалекта сталкивает между собой абсолютно неевклидовый таймлайн, хрестоматию жанрового кино и беззаконие визионерского артхауса. Сиречь, все происходящее в фильме в той же степени иррационально, сколь и фундаментально. «Малхолланд драйв» равновероятно может оказаться и фестивальной ловушкой для псевдоинтеллектуалов, которым зачастую «в черепушке сильно жмет», и грамотно спланированным перформансом.
«Малхолланд драйв» – история про оживающие иллюзии и болезненное провидение. Выделить в здешней фабуле полноценных персонажей не получится, ибо действующие лица фильма – больше функции, нежели хоть как-то прощупываемые характеры.
Женщина номер один, героиня Наоми Уоттс, представляется как начинающая актриса Бэтти. Она, будучи под патронажем знаменитой тети, переезжает в Лос-Анджелес в целях лицедействовать перед объективом кинокамер в обмен на хрустящие купюры и всеобщее обожание. Исправно бродит по кастингам, розовых очков не снимает. Наивность, амбиции, «дымка» в голове.
Женщина номер два, альтер-эго Лауры Хэрринг – обворожительная femme fatale поневоле. Ее сопричастность к Фабрике Грез в общем и актерскому цеху в частности нам неизвестны, зато очевидно, что девушка чем-то насолила группе итало-американцев в дорогих костюмах. Они же и пытаются совершить на нее покушение. Благо, что чистая случайность помогла безымянной красотке пережить посягательство на здоровое тело и здоровый дух. На дне ее сумки покоятся вечнозеленые в «особо крупных», а заработанная в ходе неудачной мокрухи амнезия не то чтобы содействует даче показаний перед зрителем. Опасность, власть, фрустрация.
Череда, на первый взгляд, не взаимосвязанных случайностей сводит девушек друг с другом. Подобного рода встречи на перекрестках судеб достаточно редки, посему Бэтти, воодушевленная туманной биографией новоприобретенной подруги Риты (имя незнакомка подбирает на ходу, подсмотрев оное на плакате с актрисой Ритой Хейворт), сломя голову, подобно героям «Бульвара Сансет» Билли Уайлдера, несется раскрывать тайны, что таит неприступный Голливуд. На фоне их скитаний нам демонстрируют незавидный быт горе-режиссера Адама Кэшера, который вынужден ходить на поводу у нечистых на руку мафиози. Вокруг и около творится форменный сюрреализм с пророками в ковбойских одеяниях, киллерами-неудачниками, что охотятся за сакральным телефонным справочником, обезображенными трупами, сногсшибательными музыкальными номерами, магическим реализмом, межпространственными путешествиями и лесбийскими плотскими утехами.
Два плюс два не всегда равняется четырем
Линч не собирается никого увещевать. В его повествовании лидирующую позицию занимает не логика, а экстрасенсорика. Хотя беспрекословная доминация первой не отрицает существования второй. История, условно разделенная на два автономных акта, в какой-то момент зацикливается подобно ленте Мебиуса. Оттого и возникают предположения, что сценарий «Малхолланд драйв» не подразумевает ни начала, ни конца.
Одна сюжетная линия грубо перетекает в другую, а потом делает резкий поворот на все сто восемьдесят и рушит выстроенную хронологию на корню. События тасуются между собой, а персонажи оперативно чередуют маски: очаровашка Бэтти оборачивается артисткой второго плана Дианой, что ревнует вчерашнюю (вчерашнюю ли?) Риту, нынче успешную Камиллу, к нашему общему знакомому мистеру Кэшеру, а на ранее неопознанных мертвых телах и силуэтах вовсю проступают очертания до боли знакомых лиц. Постепенно сюжет заряжается энергетикой ночного кошмара, ведь грань между реальным и вымышленным не просто тонка, она отсутствует вовсе, и черт ногу сломит, пытаясь разобраться, кто кому приснился и как надобно ориентироваться в линчевском имматериуме.
Непроходимые дебри символизма соседствуют с нестандартными операторскими приемами и полуприпадочным монтажом, нагло нарушающим триптих места, времени и мироощущения. Порочный Лос-Анджелес в видении Дэвида Линча осязаем только здесь и сейчас – когда Бэтти и Камилла страстно занимаются любовью под проникновенный эмбиент Бадаламенти или входят в состояние транса, вслушиваясь в тревожное а капелло Ребеки дель Рио, что перепевает «Crying» Роя Орбисона на сцене призрачного театра «Силенсио». В кадре царствует палитра «полуденного ужаса», в то время как мгновения гипнотических наваждений героев сопровождаются двойной экспозицией, композиционными повторами, дискомфортными close-up’ами – все в лучших традициях фрейдовских учений о вытеснении воспоминаний и навязчивости подсознательного.
«Малхолланд драйв» трактуют как извращенный, пропущенный через сито полудремы взгляд на киноиндустрию глазами инсайдера, далекий от романтизма шазелловского «Ла-Ла Ленда», ностальгичности «Однажды в… Голливуде» Квентина Тарантино или, скажем, бурной шизофазии, окружающей «Зеровилль» Джеймса Франко. Зарисовки из жизни голливудской богемы перемежаются с эпизодами унижения творца силами продюсеров и ненадежных любовниц (измывательства над Адамом Кэшером) и фиксацией константы «финансы пожирают искусство» (подставные кастинги и замороженные банковские счета несогласных с линией теневой партии). Потому-то героиням, разочаровавшимся в магии Фабрики Грез, ничего и не остается, кроме как впасть в бесконечные грезы, где стильная детективная история без намека на развязку оправдывает все прегрешения сильных мира сего, что рулят мнениями и вкусами целевой аудитории.
«Малхолланд драйв» также прочитывают как сон о совершенном преступлении, а в метафизическом Голливуде, местами современном, местами архаичном, усматривают засаженное пальмами персональное чистилище Бэтти/Дианы. Ибо зависть и ревность есть самые срамные помыслы человеческой души, и заслуживают соответствующего наказания по достижении загробия. Монументальные сооружения из стекла и бетона есть не более, чем напоминания о прошлой фазе существования главных героинь, выражайся оно либо в физическом присутствии в мире живых, либо в банальном бодрствовании. Сон внутри сна, сон о чужом сне, бредни сумасшедшего или ментальная агония умирающего – стоит только пытливому зрителю дотянуться до томика по психоанализу, как хроника любви и предательства в свете софитов начнет обрастать новыми деталями и смысловыми ямами.
Однако примечателен тот факт, что ни перегруженный сюжет, ни тонны аудиовизуального мусора не побуждают называть линчевское полотно мистификацией ради мистификации. Режиссер не отрицает существования единственно верной трактовки происходящего в «Малхолланд драйв», а издание на DVD даже содержит вкладыш с десятью подсказками, призванными облегчить анализ картины. Впрочем, Линч готов унести главный секрет своего детища в могилу, ведь сам он не единожды признавался, что снимает кино, в котором каждый будет находить что-то свое. Тотальная свобода от интерпретации при наличии ясно очерченных повествовательных пластов – вот он, главный феномен творчества Линча и главное же препятствие на пути к знакомству с его фильмографией.
Смотреть нельзя отгадывать. Где именно вы поставите недостающий знак препинания в данном предложении, зависит только от вас. Дэвид Линч не ведет диалога со зрителем, вместо этого предлагая ему высказываться самолично. Его ленты – не зрелище, а площадка для онтологических рассуждений, где каждый равен и каждый по-своему прав. Наверное, потому мы так и любим комплексные пазлы, что режиссер время от времени отдает на растерзание привередливой публике.
Никак нет, сэр, стройной мозаики оравой в десять рук не соберешь, зато основательный тет-а-тет с тем же «Малхолланд драйв» свои плоды явно принесет. Изучая Линча, мы изучаем не авторский почерк режиссера, а его творения – самостоятельные и крайне говорливые, прямо как самые что ни на есть живые homo sapiens, пускай те немного «с приветом».
«Мне хочется, чтобы мои фильмы выходили на экраны, а не самому выходить в свет. Я думаю, не следует слишком интересоваться судьбой своих картин. Это похоже на школьную жизнь ваших детей. Вы должны позволить им решать за себя, не извиняться за них, совать десять баксов, поддерживать при случае, и говорить, чтобы не дружили с вон той девчонкой. Потом отправлять их из дому и заниматься своими делами».
