Батый с рязанскими послами
Гуляет пир. В его шатрах:
Слова, где мир; обмен дарами
И обещанья на устах.
Но хмель силён, как сто туменов, –
Батый тут Фёдору изрёк,
Что гостем был: “Всё в мире тленно.
Отдай жену мне в краткий срок.
Ты Евпраксию мне на ложе
Сюда, сын князя, принеси.
И вы, послы, творите то же
Для нукеров от всей Руси.”
“Хоть ты и царь своим мунгалам,
Но нам – никто. Забредший пёс.
Катитесь в поле мышью малой,
Откуда вас сам чёрт принёс.”
Был Фёдор Юрьевич с посольством
Порублен, хоть и был в гостях.
Ковры из Йезда с недовольством
Впитали крови в нити прах.
Князь Юрий Ингваревич грозно
Сбирал со всей Руси войска –
Дружины Мурома и Пронска,
Владимир, Суздаль для броска.
В Чернигове, узнав о бойне,
Созвали вече на поход.
А Евпраксия с сыном вольно
Ушла, покинув мира свод.
И вот идут полки на сечу,
Топча осенней степи даль.
Кружат ветра, в предзимье крепче,
Их натиск замогильный стал.
Нет птиц. Цветущие равнины
Погибли в холода клещах.
И редкий волк средь ночи длинной
Бредёт, ища свой сытый шлях.
Идут полки и в Диком Поле
Вновь слышен песенный напев, –
Идёт на брань Русь, в тяжкой доле
Усобиц не преодолев.
Навстречу – чёрные тумены,
Копытами своих коней
Согнув Хорезм на два колена,
Идут до франков мощью всей.
Сошлись. Река Воронеж ране
Не видела таких видов –
Монголы бьются и славяне
И рвётся жизнь и хлещет кровь.
Отброшенно идут к Рязани
Войска. Батый идёт вослед.
И зимним днём на радость ранним
Пошла осада. Смеркнул свет.
Взожглось декабрьское солнце
На куполах соборов трёх:
Успенского, Бориса, Спасского
И город взял великий вздох.
Рязань восстала насмерть славно.
Пять дней кипела в лютой мгле
Боёв и драк великоглаво
За честь на Русской всей земле.
Не веря в благостность исхода,
Она стояла в смертный бой
Упорством русского народа,
Его судьбины непростой.
Стояла Русь, в изрезах вечных
Набегов орд поганых. Здесь
Настал черёд всем славным вечем
Перед собором встретить смерть.
Усобиц княжьих лихолетье,
Их смут и хищных грабежей,
Свар, казней, половцев наветье
И мертвецы вместо межей.
В лесных заимках век вещали
Волхвы о мести злых богов
За капь отвергнутую. Встали
Их тени мстить за честь веков.
Митрополит с амвона звонко
Остерегал за грех, сказав,
Что сам пал Цареград в осколках,
Проклятым и латинским став.
И чернецы в скитах уж долго
Твердили о конце времён.
Срок мира подошёл, и смолкнут
Пред зовом Ангела Закон.
Но Русь стоит в кровавом зное
Великой, как весь мир, борьбы.
Стоит, как свет, в бою люд-воин
За честь и на земле век быть.
Пять дней стояла в страшной битве
С монголами одна Рязань.
Погибли многие. Облиты
Кровями стены – лёд там стал.
И вот уж взятие. Средь улиц
Отчаянно был каждый дом
Обороняем. К небу вздулись
Дымы пожарищ. Ад кругом.
В трёх храмах перебиты люди.
Алтарь рудой обагровлён.
Оборваны навеки судьбы.
Навеки город убиён.
В густых парах идя на север,
Сминая под телеги снег,
Батый идёт в себе уверен.
Не видит он противный брег.
Но словно в мраке, с ниоткуда,
Настигла тьму туменов рать.
И рубит их она и судно
Ответ даёт: “Мы умирать.”
И режет их в безбрежной сече,
И нукеры ложатся в ряд.
Идёт решительно навстречу
Евпатий Львович Коловрат.
Батый не смог тьмой Субудая
Убить рать Коловрата в снег.
Идёт и вьётся брань, ступая
В пляс смерти. Приближает брег.
Батый, брег видя, и не зная,
Чем взять рать Коловрата, в бой
Ввёл камнемёты. Замирает
Вихрь свалки. Близится покой.
Был княжич Фёдор с Евпраксией
В Зарайске вместе погребён.
Путь Коловрата над Россией
Был славой яркой окрылён.
Рязань же поросла бурьяном.
Непокорённая, она
Ушла навек, как Китеж, бранной
Красой и мглой окружена.
Не позовут со звонниц утром
Колокола людей во храм,
Где Фёдор таинством премудрым
Был венчан с Евпраксией сам.
В Оку впадает Серебрянка.
Бегут их воды во степях.
Под ворох лет, годов вязанку
Русь помнит. Не ушло во прах.
Как Вятко с родом сел в Поочье,
Покинув Лабы берега
И основал Рязань, пророчив
Ей славный путь через века.
