I.
Созвал Тышкевич полный сбор.
Трубят рога по всей округе –
Охота в Пуще. Панский двор
Слетелся к лесу на яруге.
Гарцует шляхта на конях.
Смычки и своры лучших псарен.
Шаблюги в золоте. В мехах
Их во́рот, а на перстне – камень.
Разлиты вина в кубках. Пьёт
Тышкевич за успех в охоте.
Въезжает, створ минув ворот,
Непоказно́й гость, встав на входе.
Смеётся доезжачий в глас,
Взглянув на кобелей с кобылой.
Пан Стоцкий, озверев тот час,
Бросает вызов панской силе.
– Вы кто такие? Пя́стов род?
Да все охоты ваши в ставку –
На зайце пёс мой обойдёт
Всех жеребцов и вашу шавку !
Дворецкий в опрометь бежит
Докласть Тышкевичу про дерзость.
От гнева пан его кипит,
Бросая кубок о́земь резво.
– Посмел срамить моих псарей!
И своры! Быстро мне пред очи!
Блеснули сабли шляхтичей,
Свалив дуб стульев вскоком общим.
Стоит пан Стоцкий, Грубиян
Его пёс хо́ртый, пред магнатством.
Хорош борзой… Чугунный стан,
Щипе́ц коровий, бычьи мя́са.
Кто в смех, кто в суд, кто в спор, кто в срам.
Пан Стоцкий ко́зырем. Ус крутит.
– Довольно! Заявляю вам:
Муругий мой борзее будет.
И если кто быстрей его
Завалит волка – ставлю в кон я
Мой фо́льварк, вольность. Пусть ваш ход
Не меньше будет веса трона.
Вот вышли в поле. Сорок свор
Верёвочкой стоят ух к уху.
Садо́к в жнивьях. Сравняли сбор.
Паны верхами. Тихо. Глухо.
Понёсся заяц, что сапсан,
Слетая поле над землёю.
Борзятники спустили стан
Всех хо́ртых, псо́вых, – всей красою.
Прави́ло в прямь. Щипе́ц в оскал.
Летят, но заяц ловок ходом –
Петлёй ряды свор увлекал
В широкий круг, тесня в заходах.
И протравили. Убежал
Русак к кустам, сев раздышаться.
Тут гикнул Стоцкий. Ускакал.
Борзые вдруг его стремятся.
Как луч, что стелется, бегут
Они, псов прочих обсчитая.
Срывая воздуха сеть пут,
Кобель косого догоняет.
Добросился тут Грубиян
И зайца вздёрнул кверху лихо.
И всякий видел точно пан,
С ушей оборваны псы вихрем.
С досады некий застрелил
Двух кобелей своих. Тышкевич
За Грубияна предложил,
Но не до сделки вышла та речь.
– Мне легче жизнь отдать свою,
Чем потерять такое счастье! –
Ответ дал Стоцкий. Дружно пьют
И с серебра съедают яства.
II.
Наутро Пуща ожила.
Охота мчится за трофеем.
Обозы ждут. И обвила
Тенет удавка леса шею.
И дичи не было числа, –
Лес будто веничком прогнали:
Лисицы, зайцы, зубр, лань,
Волков пять кликнулось из дали.
Трубил к обеду рог и вмиг
Сорвался на Крюка Тышкевич:
– Что ж обещал ты мне троих,
А двух сторочили матёрых?
Все удивились: пуст отъём.
Но пан им дал смычков поболе.
И с напуска навзрячь в пролом
Несутся гончие на воле.
Не переярок – не сбежал
В соседний остров полем резво.
Волчиный князь в чащобе ждал
Прихода ловчих в час уместный.
По лесу – чу́дный перезвон:
Серебряные гусли льются.
Но Крюк молчит. Печален он.
Убиты два смычка с напу́ска.
Могучий лес скрывает в мгле
Чудовище из недр бездны.
По следу своему во зле
Матёрый ходит, чтобы резать.
Крюк видел – рвал он выжлецов
И сразу в тайнике хранился.
Но Крюк молчал из-за кустов.
Смотрел вперёд и не бранился.
Погнали в помощь гончих сто.
И снова гусли заиграли.
Гон, куст ломая, прямо в лог
Зверюгу лютую погнали.
И в поле мчит Волчиный князь.
Невиданное прежде дело.
Седой, громадный, с яму пасть,
Могучий, прыткий, ярый, смелый.
Борзые – кругом от него.
Завыли страшно голосами.
Щипцы до неба. Жуткий вой.
Сел волк, в кольцо объятый псами.
Никто из них не смел напасть.
Не всунулся. Ни шагу к зверю.
Волк встал, не скаля люто пасть,
И шагом своры сквозь измерил.
Тут вылетают кобели
Борзые Стоцкого с отъёма.
И в прыть во всю свою летит
Сам Грубиян прыжком огромным.
Вцепился с ходу в ухо он,
А волк, схватив его зубами,
В миг распорол и всё чрево
Пса выпало на земь кишками.
Вцепились прочие в волка.
Кто в пах, кто в псовину, кто в гачи.
Как рукавицы, растолкал
Их зверь. И рвал их только жарче.
Но Грубиян стоял стеной
И, путаясь в кишках по грязи,
На волка прыгнул, как впервой,
Вися, как клещ, клыками лязгнув.
Мотал волк хо́ртого вовсю,
Ломая кости о́земь глухо.
Давил. Кусал. И на краю
Другие кинулись без звука.
Тышкевич, прыгая с коня,
Загнал зверюге нож ударом
Под низ лопатки. Смерти яд
Волчиный князь воспринял яро.
Не видел он небес в тот миг,
Когда в лихой борьбе бросался.
Арапниками своры гик
Псари разняли громогласно.
Тут Грубиян – дугой правило –
До Стоцкого пошёл, хрипя.
Кишки волочая о глину,
Последний путь в крови кропя.
Пан Стоцкий, видя рану брата,
Глазам не верил. Впал в оскал.
Не примирясь с такой утратой,
Он на земь замертво упал.
